Игра в другого

46

Умирать и убивать легче тогда, когда это составляет часть ритуала, церемонии, драматического представления или игры. Чтобы встретить смерть не дрогнув, необходимо изображать кого-нибудь другого. Для нашего реального, из плоти и крови, Я нет ничего ни на небе, ни на земле, за что стоило бы умереть. И лишь когда мы выступаем в роли актеров какого-либо срежессированного (а, следовательно, нереального) представления, смерть не кажется такой ужасной и невосполнимой, становясь актом игры в другого и театральным жестом. Одна из главных задач истинного лидера - замаскировать жестокую реальность смерти и убийства, вызвав у своих последователей иллюзию участия в грандиозном спектакле, драматическом или комедийном представлении.

Гитлер одел восемнадцать миллионов немцев в костюмы, заставив участвовать в постановке грандиозной, героической и кровавой, оперы. В коммунистической России, где даже строительство общественной уборной требовало определенного самопожертвования, жизнь представлялась одной душераздирающей драмой, затянувшейся не на один десяток дет. Лондонцы героически вели себя под градом бомб потому, что Черчилль определил их на роли героев. Они играли свою героическую роль перед обширной публикой (предками, современниками, потомками) на сцене, освященной заревом гигантского пылающего города под музыку орудийной пальбы и бомбовых разрывов.

Вообще, сомнительно, чтобы в современном мире с его глубочайшей индивидуальной дифференциацией, меры, подвигающие на самопожертвование, могли иметь хоть какой-то успех без театральных трюков и фейерверков. Потому трудно себе представить, каким образом английские лейбористы смогут реализовать свою программу социализации, требующую определенного самопожертвования от каждого британца, при господствующей в Британии бесцветной и недраматической обстановке. "Нетеатральность" большинства социалистических лидеров Британии является знаком интеллектуальной честности и искренности, но это препятствует эксперименту по национализации - главной цели их жизни.

Неизбежность элемента игры, театра в мрачном деле убийства и смерти особенно наглядна в случае с армией. Униформа, флаги, эмблемы, парады, музыка, сложный этикет и ритуалы признаны оторвать солдата от его подлинного Я и как-то замаскировать гнетущую реальность жизни и смерти. Недаром мы говорим о "театре" военных действий и батальных "сценах" В своих приказах военачальники непременно напоминают своим подчиненным, что за ними следит весь мир, что их предки смотрят на них и что их потомки услышат о них. Великие полководцы умеют превращать в зрителей даже пески пустыни и океанские волны.

Слава большей частью понятие из области театра. Не бывает стремления к славе без живой реакции аудитории - без знания, что наши героические деяния будут услышаны современниками и потомками. Мы готовы отдать на заклание наше подлинное, преходящее Я ради воображаемого вечного Я, созидаемое нашими героическими деяниями во мнении и воображении других.

В практике массовых движений игра в другого, по всей видимости, устойчивее большинства других факторов. Иссякнет вера и сила убеждения и принуждения, но игра в другого останется. Несомненно, что инсценируя свои процессии, парады, ритуалы и церемонии массовые движения задевают чувствительные струны каждого сердца. Даже самые трезвомыслящие увлекаются зрелищем впечатляющего массового спектакля, от которого массу удовольствий получают и участники, и зрители. Возможно, что разочарованные и отчаявшиеся более восприимчивы к таинственным токам, исходящим от массы, нежели "самодостаточные". Желание избавиться от своего никчемного Я, или хотя бы закамуфлировать его, развивают в разочарованных склонность к "игре" и тем самым готовность сыграть любую роль в любом массовом представлении.