3

Взаимозаменяемость массовых движений

Когда люди созрели для массового движения, как правило, они созрели для участия в любом такого рода движении, а не только в данном, с конкретной доктриной и программой. В догитлеровской Германии зачастую лишь случай определял, к какой партии присоединялись решительные молодые люди - к коммунистической или же к нацистской. В переполненной черте оседлости царской России охваченное брожением еврейское население созрело как для революции, так и для сионизма. В одной семье один ее член мог быть революционером, другой - сионистом. Хаим Вайцман* вспоминает слова своей матери, произнесенные в те дни: "Как бы не вышло, мне будет неплохо. Будет прав Шмоель (ее сын - революционер), мы славно заживем в России, а если окажется прав Хаим (сионист), я уеду жить в Палестину"¹.

Эта восприимчивость к идеям различных движений сохраняется иногда и после того, как потенциальный "истово верующий" становится ярым приверженцем какого-то одного. Когда массовые движения развиваются в условиях острой конкуренции друг с другом, нередки случаи попеременного перехода их последователей - даже самых ревностных - из одного в другое. Савл ставший Павлом - не редкость и не чудо. В наши дни всякое прозелитствующее массовое движение, по-видимому, рассматривает ярых приверженцев противоположной стороны как своих потенциальных новообращенных. Гитлер видел в немецких коммунистах потенциальных национал-социалистов: "Из мелкобуржуазного социал-демократа или профсоюзного бонзы никогда не выйдет национал-социалист, из коммуниста же - всегда"². Капитан Рем похвалялся, чтло может за месяц превратить самого красного коммунистов законченного националиста³. И, наоборот, Карл Радек взирал на нацистских коричневорубашечников (СА) как на будущее пополнение рядов коммунистов⁴.

Тем самым, из того, что все массовые движения вербуют своих приверженцев из людей одного сорта и взывают к одному складу ума, следует: а) все массовые движения - конкуренты, и выигрыш одного в привлечении сторонников означает потерю для всех других; б) все массовые движения взаимозаменяемы. Любое из них легко переходит в другое. Религиозное движение может легко развиться в социальную революцию или в националистическое движение; социальная революция может обернуться воинствующим национализмом или религиозным движением; националистическое движение - перейти в социальную революцию или религиозное движение.

Лишь изредка массовое движение имеет один ярко выраженный характер. Обычно оно демонстрирует черты других движений, а иногда заключает два или три движения в одном. Исход евреев из Египта был восстанием рабов, религиозным и националистическим движением. Японский воинственный милитаризм религиозен по своей сути. Французская революция была новой религией. Она имела "свои догматы - священные принципы Революции: Liberte et sainte egalite; свою собственную форму культа: адаптацию католического церемониала, разработанного в соответствии с гражданскими fetes (праздненствами). У нее были свои святые, герои, мученики свободы"⁵. Одновременно Французская революция была националистическим движением. Законодательное собрание 1792 года постановило воздвигнуть повсюду алтари с надписью: "Гражданин рождается, живет и умирает за Отечество"⁶.

Религиозные движения времен Реформации имели революционный компонент, выражавшийся в крестьянских восстаниях, и одновременно были националистическими движениями. Лютер говорил: "В глазах итальянцев мы, немцы, всего лишь грязные тевтонские свиньи. Они, мошенники, эксплуатируют нас, вытягивая из страны все соки. Восстань, Германия!"⁷.

Религиозный характер большевистской и нацистской революций общепризнан. Серп и молот, как и свастика - символы того же рода, что и крест. Церемониал их парадов напоминает религиозные процессии. У них есть догматы, святые, мученики и нетленные мощи. И большевистская, и нацистская, революции были ярко выраженными националистическими движениями. Нацистская революция была таковой с самого начала, тогда как национализм большевиков был продуктом более позднего развития.

Сионизм является националистическим движением и социальной революцией. Для правоверного иудея это и религиозное движение. Ирландский национализм имеет ярко выраженную религиозную окраску. Современные массовые движения в Азии являются в одно и то же время и националистическими, и революционными.

Проблема прекращения массового движения зачастую оборачивается вопросом замены одного движения другим.

Религиозное или националистическое движения могут положить конец социальной революции. Так было в тех странах, где католицизм вернул себе свой дух массового движения, и это сдержало распространение коммунизма. В Японии роль канализатора движений социального протеста выполнил национализм. На американском Юге движение расовой солидарности предохраняет от вспышек социального недовольства. Подобную же ситуацию можно наблюдать и во франкоязычной Канаде, и у буров в Южной Африке.

Этот метод пресечения одного движения другим бывает небезопасен, да и обходится недешево. Тем, кто доволен настоящим и хотел бы сохранить его, лучше не играть с массовыми движениями, ибо если массы пришли в движение, это почти всегда означает, что существующему порядку вещей приходит конец. Практичные дельцы довоенных Германии и Италии действовали вполне "логично", когда поощряли нацистов и фашистов остановить коммунизм. Но тем самым эти трезвые и расчетливые люди приближали собственный конец.

Для массового движения есть и более безопасные заменители. Обычно, любые мероприятия, умеряющие индивидуалистический атомизм, облегчающие самозабвение и дающие некоторый простор новым начинаниям, препятствуют зарождению и распространению массовых движений. Эта тема подробнее будет освещена в нижеследующих главах, здесь же мы коснемся лишь одного любопытного субститута массовых движений, а именно, миграции.

Эмиграция позволяет разочарованному обрести то, что обычно предлагает ему массовое движение, а именно, перемену своей жизни и возможность начать все сначала. Люди того же типа, что пополняют ряды становящихся массовых движений, вероятно, не упустят также шанса эмигрировать. Так что миграция может служить заменой массового движения. Не исключено, что если бы Соединенные Штаты и Британская Империя поощряли массовую эмиграцию из Европы после Первой Мировой войны, там бы не было бы ни фашистской, ни нацистской, революций. В Америке свободная миграция населения по всему простору континента способствовала ее социальной стабильности.

Однако же из-за особенностей своего "человеческого материала" массовые миграции являются также благоприятной почвой для произрастания истинных массовых движений. Иногда даже трудно сказать, где заканчивается массовая миграция и начинается массовое движение, и что чему предшествует. Миграция евреев из Египта вылилась в религиозное и националистическое движение. Миграции варваров в дни упадка Римской Империи были чем-то большим, нежели простым перемещением населения. Все свидетельствует о том, что варвары были относительно малочисленны, но когда они вступали в провинцию. К ним присоединялись угнетенные и недовольные со всех концов. "Это была социальная революция, начавшаяся под видом иноземного вторжения"⁸.

Каждое массовое движение в известном смысле является миграцией - движением к земле обетованной; и в случаях, когда это осуществимо и целесообразно, имеет место и реальная миграция. Так было с пуританами, анабаптистами, мормонами, духоборами и сионистами. Массовые миграции укрепляют моральный дух и единство движения. И принимают ли они форму завоеваний, крестовых походов, паломничества или заселения новых земель, они всегда - результат наиболее активных массовых движений.